29011Мне очень нравится песня с таким названием в исполнении известной певицы. Столько чувства, энергии! А музыка! Когда услышу только первые ноты, сразу вспоминаю мой, наш сельский спектакль! Единственный!

Как-то еду в субботу вечером на троллейбусе из бани (видите, совсем недавно в нашем городе были и троллейбусы, и бани!). На заднюю площадку входит мой односельчанин, мой бывший учитель физкультуры и тренер Виктор Алексеевич. Случайной встрече обрадовались оба. Стали вспоминать наше славное село, односельчан по прозвищам, непривычным для городского уха.

Весь троллейбус с кондукторшей повернулся к нам. Вдруг в наш разговор вмешивается один из пассажиров:

- Я родился и жил в этом селе, там ещё клуб был. И помните, как в этом клубе вся сельская молодёжь спектакль ставила. Кто артистом, кто помощником в разных делах. Интересно было! Вот такой концерт получился! - подтвердил знаком руки он. - С трёх сёл приезжали смотреть. А как хлопали! А вас обоих вспомнил: вы там артистами были! Жалко, что был только один спектакль.

Дело было так.

В 50-е годы в нашем селе была школа-семилетка. Это днём. А вечером здесь же была вечерняя школа для работающих взрослых, восьмилетка. Мои мать и отец учились в этой школе вечерами, после работы, и таким образом получили обязательное восьмилетнее образование.

Был колхоз, рыбкооп, ещё работал рыбозавод. И молодёжи, школьников в селе было много. Развлечений было мало. В основном танцы под баян.

Конечно, процветало пьянство.

Видя такую неблаговидную обстановку, молодая учительница русского языка и литературы собрала комсомольцев и предложила силами молодёжи и школьников поставить спектакль.

Ядром спектакля были мы - необученные, самодеятельные артисты.

Распределили роли. Мне досталась роль мальчишки моего возраста, так что перевоплощаться «по Станиславскому» мне не приходилось. Играй самого себя, да и всё!

Надо сказать, подготовка спектакля сплотила большую часть молодёжи, некоторых сдружила настолько, что они потом создали семьи.

Это и понятно - за совместным делом люди полнее раскрываются, выявляются другие, скрытые черты характера - и хорошие, и плохие.

Правда, было и по-другому - один женатый участник спектакля ушёл от своей жены к новоиспечённой артистке.

Т.е., всего было в ассортименте, как любил говорить мой отец, старейший работник советской торговли.

Репетиции проводились в красном уголке правления колхоза. По всей видимости, парторг колхоза был одним из инициаторов постановки этого спектакля. А может быть, было указание «сверху».

О сюжете спектакля говорить не буду. Ведь не в этом же соль!

Ну, обычная жизненная история одной семьи, где, естественно, существует проблема «отцов и детей». Деталей спектакля не помню, но вспоминается, с каким нетерпением мы, «артисты», ждали очередной репетиции.

Наш режиссёр - молодая учительница, вероятно, уже имела какой-то опыт в этом деле. Поэтому постепенно, от репетиции к репетиции, всё пододвигалось к завершающей стадии.

К этому времени на нашей стороне реки уже стоял клуб, перевезённый с другой, рыбозаводской, стороны.

Я, мальчишка, был очевидцем этого «перевоза» клуба.

Сельсовет нанял бригаду плотников - шабашников со стороны.

Как полагается, им выдали первый аванс, и пока они, шабашники, этот аванс не пропили, к работе, несмотря на угрозы со стороны сельской администрации, так и не приступили.

Гудели всю неделю. Село от них стонало. У них были обычные пьяные выходки, но одну я запомнил особенно чётко. Это был как бы финиш пропития первого аванса - два молодых плотника стали «макать» голову старика-бригадира в загаженную дыру сельской уборной, по культурному - туалета. Ещё через день-два, когда деньги от аванса кончились совсем, бригада шабашников начала, наконец, осмысливать работу и готовиться к предстоящим делам.  

Пока часть шабашников ещё отсыпалась, бригадир с другим, относительно трезвым плотником нанесли краской обозначения на части здания, которые будут разбираться, перевозиться на другую сторону реки и вновь собираться. Ну, так, как делают при продаже рубленых домов из брёвен, пластин «на вывоз».

Постепенно вся бригада включилась в работу.

Помеченные пластины, брёвна перевозили на телеге к берегу, грузили на плашкоут, на другой стороне реки плашкоут разгружался на другую телегу, и части клуба перевозились к месту строительства.

Фундамента настоящего не было, так… кирпичные столбики. Для деревянных зданий это, по-видимому, допускается. Основные части здания - стены, полы, стропила крыши - были старые. Но окна, двери, часть пола, сцену сделали вновь из свежего леса. У старого клуба крыша была из досок, новую - покрыли шифером. Тогда этот материал был страшным дефицитом.

За всё время строительства было ещё два-три дополнительных аванса, и вся история с его пропитием повторялась практически с абсолютной точностью. Только бригадира больше не макали в дыру уборной. А, может и макали, не могу вспомнить - столько времени прошло.

Но отчётливо помню, что по окончании стройки, при окончательном расчёте попойка была такая, что чертям было тошно! Петухи в доме, где временно жили шабашники, начали кукарекать с обеда!

Дата спектакля долго согласовывалась с правлением колхоза, сельсоветом. Правление колхоза хотело совместить спектакль с отчётно-перевыборным собранием, а сельсовет - с государственным праздником.

Мы жили в этом селе лет десять, и каждый год было отчётно-перевыборное колхозное собрание, и каждый год был новый, не из нашего села, председатель колхоза.

Председатели, которых не выбирали на второй год, уезжали из села куда-то, а председательский дом оставался пустым. В него-то и въезжал каждый раз новый председатель. Не надо строить новый дом! Удобно! И, главное - экономно! Правда, от этого дела в колхозе год от года шли всё хуже и хуже, пока колхоз окончательно не развалился и окончательно не угробил всё наше замечательное село.

Все, особенно молодёжь, ждали с нетерпение этого собрания, так как в наше, сильно оторванное от цивилизации и технического прогресса село по этому случаю привозили кино. Его показывали на улице, бесплатно.

Всё же победила советская власть - сельсовет дал добро поставить спектакль в майские праздники.

Повесили объявление на магазине, в центре села. Дали задание развозчику хлеба Джингурбаю сообщить о спектакле в соседние, близлежащие сёла, куда он, Джингурбай, ежедневно возил хлеб на арбе, т.к. пекарня была только в нашем селе.

Спектакль давали в новом клубе.

В фойе (даже такие слова появились в нашем лексиконе) был организован буфет, в который были завезены дефицитные в то время продукты: шоколадные конфеты в коробках («Драже-грильяж в шоколаде» - так было написано на коробках), ириски «Золотой ключик», пастилу и даже пиво в бутылках. И были сделаны бутерброды.

Мне особенно запомнились бутерброды - в городской булке делался широкий надрез и в него вкладывался кусочек настоящего, с дырками-ноздрями сыра или кусочек копчёной колбасы, нарезанной сильно наискось.

Был ещё сладкий чай, как в школе.

В фойе была ещё одна комната, куда я часто по вечерам наведывался, - это бильярдная. Там много курили, и воздух был там такой, что хоть топор вешай! Лузы были сильно разбиты и поэтому забивались самые «невозможные шары». В этот день, как и всегда, бильярдная была открыта.

В организации постановки спектакля было много вспомогательной, но совершенно необходимой работы: это подготовка самой сцены и её освещение; организация кулис; суфлёрского места, где суфлером была сама учительница-режиссёр; подготовка зрительного зала; противопожарные дела и прочее.

В этой работе участвовали и мои друзья - Юрка и Толька, так как в самом спектакле им не досталось ролей. Я такими работами не занимался, потому что был в основном составе «труппы» и был занят во многих сценах этого спектакля в качестве «артиста».

Из комсомольцев, не занятых в самом спектакле, был организован отряд типа «дружинников».

Таким образом, почти вся молодёжь села была задействована на спектакль. Народ, зрители, начал собираться за час-два до начала.

Первыми пришли старушки. Некоторые принесли с собой скамеечки, табуретки на случай, если сидячих мест не хватит.

Ровно в семь часов вечера был открыт занавес.

На сцене, в импровизированной комнате городской квартиры, появился я и сказал самые первые слова в спектакле: «Корабли вышли за мол...»

 Театральный процесс пошёл!

Было два акта. После первого зрительный зал разразился бурными и продолжительными, на самом деле, аплодисментами. Мы, артисты, выходили «на поклон» несколько раз.

В перерыве часть зрителей вышла на улицу, а некоторые, в основном мужики и мальчишки, ломанулись в буфет.

В пять минут весь запас бутербродов и пива был сметён. По тому времени эти бутерброды мне казались чем-то необыкновенным. Хотя мы, жители рыбацкого села, ели паюсную чёрную икру вместо хлеба и эта икра у нас была в печёнках. А это - городская булка, и в ней целый аппетитный кусок копчёной колбасы или настоящего, с дырками, сыра! Вкуснотища! Вы меня извините!

Второй акт начался с небольшой задержкой, так как один из взрослых артистов перебрал пива и застрял в буфете, но его вовремя отловили, так что он не успел дойти до «кондиции», и спектакль общими усилиями был спасён.

Зрители этой заминки даже и не заметили.

После окончания спектакля «на поклон» под бурные аплодисменты вышла и главный и единственный режиссёр и постановщик спектакля - наша молоденькая учительница.

Наш единственный спектакль, который нам не суждено было повторить, закончился полным триумфом. Гордость переполняла наши молодые сердца. Мы, «актёры», строили радужные планы на будущее. Увы, многим из них не суждено было сбыться.

Через много лет, при встречах с односельчанами, мы с гордостью вспоминаем наш удивительный спектакль в нашем замечательном селе.

Постскриптум.

А та молоденькая учительница-режиссёр нашего спектакля вскоре вышла замуж за одного из «артистов» этого спектакля, кстати, за сына одного из очередных председателей колхоза.