Новый вид презумпции предлагает ввести правозащитник Александр Кирпичев в правовое поле Российской Федерации - презумпция недобровольности. Он дает ей следующую формулировку: сотрудник считается уволенным недобровольно при увольнении большинства или всех сотрудников одновременно, либо за короткое время, либо при систематических увольнениях. Или сокращенно: сотрудник считается уволенным недобровольно при увольнении большинства. Эта идея возникла у него после работы на АЗС заправщиком, где он стал свидетелем чудовищного самоуправства со стороны работодателя, итог которого всегда один – увольнение по собственному желанию.

* * *

Я устроился на заправку в конце января прошлого года. По образованию я юрист, влиться в свою профессиональную среду мне к тому времени не удалось – в город я приехал совсем недавно и по рекомендации друзей пошел работать на заправку. Меня сразу насторожили так называемые «правила» работы, которые были обязательны для исполнения под страхом увольнения.

Так, например, заправщикам запрещено посещать помещение в период с 23 до 6 часов утра, в любую погоду. Вы можете себе представить 7 часов на морозе и ветре? Это ли не пытка? В этот же период времени операторам запрещено покидать помещение АЗС и, соответственно, – запрещено курить. Курить или нет – дело каждого, но запрещать курить нельзя никому.

Нормой считается взыскивать с коллектива заправки средства за «увоз» - неоплаченное клиентами топливо, говоря юридически – грабеж. Причем, учитывая величину топливных баков некоторых иномарок, суммы порой были достаточно внушительными. Руководство заявляло, что направляет сведения в МВД, но на моей памяти на заправку не пришел ни один полицейский.

Про такие мелочи, как покрытие недостачи в магазине, увольнение без причины, медкомиссия за свой счет, изъятие телефонов в начале рабочего дня и прочее, я не буду говорить – это уже норма для многих организаций. И это далеко не полный список того, что позволяют работодатели в ООО «Гудфьюл», - организации, которая занимается обслуживанием АЗС Shell в Санкт-Петербурге.

Коллектив заправщиков и операторов в основном состоит из студентов-очников и приезжих, ведь для работы особого навыка не требуется, про регистрацию спрашивают, но на ее наличии не настаивают, к тому же выйти на работу можно уже на следующий день после собеседования. Приезжие и студенты – мы лишних вопросов не задаем, поэтому «правила» выполняются беспрекословно. Этим и пользуется руководство – массовые увольнения за нарушение «правил» - дело привычное в нашей организации. Конечно, никаких локальных приказов не было, все новшества в правилах работы просто обозначались на доске в комнате для переодевания.

Пока я работал, то вместе с коллегами фиксировал нарушения – составляли акты, фотографировали, написали коллективное заявление в компетентные органы. Но никакого результата это не принесло. Мы полагаем, что совершено преступление - самоуправство, и за это должен кто-то ответить. Но с момента подачи заявления в прокуратуру, органы МВД и трудовую инспекцию прошло больше полугода, а результата нет. Люди вновь приходят на работу, терпят и в итоге увольняются. На бесконечные жалобы в прокуратуру и в полицию приходят лишь отписки.

Вывод один: заявление в государственные органы - далеко не гарантия урегулирования конфликта, более того, государство порой предпочитает в него не вмешиваться, поэтому нужен другой инструмент воздействия.

Отдельного внимания заслуживает то, что государство не реагирует на заявления о взыскании средств за грабеж. По сути совершено преступление – привлечение к ответственности лиц, не имеющих отношения к преступлению, причем привлекает какое-то ООО. Прерогатива наказания в нашей стране принадлежит исключительно государству, и государство должно это право ревностно охранять, иначе - беспредел. Больше того, не заявляя в органы внутренних дел о произошедших преступлениях, работодатель попустительствует росту подобных преступлений и подрывает нормальную работу органов правосудия. О каком правовом государстве можно говорить? Но, как было сказано выше, - имеем только отписки. Особенно печально все это выглядит на фоне слов Президента о незамедлительном реагировании прокуратуры на обращения граждан.

Говорить о том, что идея о презумпции недобровольности возникла после работы на АЗС не совсем правильно. Мысль об этом впервые пришла мне в голову в ходе судебного спора с одной фирмой, представительства которой были во многих городах России. В начале 2015 года руководство этой фирмы решило ликвидировать представительство в г. Астрахани, где я тогда работал. В одночасье работы лишились пять человек. Руководитель по округу просто заявил: либо пишите по собственному желанию, либо увольняем по статье за несоответствие занимаемой должности (или вроде того). Конечно, можно было не писать заявления и требовать сокращения в установленном порядке, что, естественно, не нужно работодателю. Впоследствии можно оспорить в суде увольнение по статье, но лошадиное тавро из книжки не сотрешь. Запись об увольнении и судебная печать об аннулировании этой записи как красная тряпка для быка – какой работодатель возьмет с такими записями? Поэтому заявление я все же написал, что и учел суд при вынесении решения против меня, когда я оспаривал это увольнение. Однако сработай принцип недобровольности, наличие заявления можно было бы проигнорировать, ведь уволен весь коллектив одновременно.

Но независимо от принятых решений, итогов расследования и суровости наказания, печальных последствий произошедшего не изменить – уволенных за несоблюдение «правил» (необоснованных приказов, прихоти руководства и проч.) сотрудников назад уже никто не возьмет - ведь они написали заявления по собственному желанию. Поэтому необходимо выносить на широкое обсуждение вопрос о презумпции недобровольности.

Данная презумпция освободит работника от обязанности доказывать недобровольность своего увольнения даже при наличии написанного им заявления об увольнении, поскольку, как было сказано выше, в спорных ситуациях эти заявления пишутся под давлением. Массовые увольнения, «текучка», станут сигналом для реагирования компетентных органов, обязывания работодателя доказывать то, что рабочий процесс не выходит за рамки закона, протекает в нормальных условиях. Более того, презумпция позволит работникам свободно говорить о нарушениях со стороны работодателя без страха быть уволенным за это, лишит работодателя такого инструмента влияния, как вынужденное увольнение.

Эти размышления я озвучил в прениях на одном из последних заседаний в Невском районном суде Санкт-Петербурга по гражданскому делу против злополучного ООО «Гудфьюл». К слову, суд выигран, но по обязательствам они так и не ответили. Понятно, что о практической пользе моей речи в суде говорить не приходится, поэтому теперь предстоит поломать голову над реализацией этой идеи.